Было ли обещание НАТО не расширяться
21 января после встречи в Женеве с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым госсекретарь Энтони Блинкен выступил с оценкой тупиковой ситуации в отношениях между Россией и Соединёнными Штатами. "Я думаю, что есть и человеческое объяснение всей этой ситуации, которое заключается в том, что иногда мы и Россия по-разному смотрим на историю", — сказал Блинкен. История, которую имеет в виду российский президент Владимир Путин, уходит своими корнями в то мироустройство, которое возникло после окончания холодной войны, и которое, по его мнению, было несправедливо навязано России. Самым больным является вопрос о НАТО: расширение альянса на Восточную Европу и страны Балтии Россия считает прямой угрозой своей безопасности, а идею сближения с НАТО Украины — через пока далёкую перспективу членства в альянсе или путем временного размещения войск НАТО —"красной линией". По мнению Путина, учитывая, что западные лидеры однажды пообещали, что НАТО не будет расширяться к границам России, он исправляет геополитическую несправедливость. На своей ежегодной пресс-конференции в декабре прошлого года Путин ясно изложил свою версию событий: "Ни пяди на восток, — говорили нам в девяностых. — Ну и что получилось? Они обманули, просто нагло обманули нас!". Фраза "ни пяди на восток" является отсылкой к заявлению, сделанному госсекретарем США Джеймсом Бейкером в 1990 году, и в последующие годы приобретшей геополитическую запутанность. Запад отрицает обещания. Итак, кто же виноват в том, что короткое "окно" сотрудничества между Западом и Россией превратилось в годы недоверия и взаимных обвинений? Многие споры, мифы и кризисы, возникшие из-за одного этого высказывания, побудили историка Мэри Элиз Саротт – профессора истории и научной сотрудницы Центра европейских исследований Гарвардского университета, позаимствовать его для названия книги, которую она опубликовала в ноябре прошлого года, "Ни одного дюйма: Америка, Россия и тупик, возникший после окончания холодной войны". Её рассказ опирается на тысячи заметок, писем, сводок и других когда-то секретных документов, включая многие из тех, которые никогда прежде не публиковались и которые и дополняют, и усложняют устоявшиеся нарративы обеих сторон. "Я пыталась написать непобедную историю окончания холодной войны", — сказала Мэри Саротт. То есть историю, противоположную той, что известна большинству из нас: сказка о победе, свободе, и перспективах. Расширение НАТО на страны, когда-то входившие в возглавляемый Советским Союзом Варшавский договор, воспринималось Западом как очевидная и неотъемлемая часть процесса распространения «свободы и безопасности» на континенте. "Но с точки зрения сегодняшнего дня Путин видит в ней катастрофу», - говорит Саротт. Она тоже видит вероятность того, что в 2022 году мы увидим масштабную сухопутную войну в Европе. В некотором смысле, дискуссия сводится к тезису "ни одного дюйма" и его наследию: обещал ли Запад во главе с США ограничить расширение НАТО на восток? "С одной стороны, есть позиция, которую мы иногда слышим от американской стороны, что ничего такого никогда не было, это миф русских, — говорит Саротт. — С другой стороны, существует и непреклонная российская позиция: “Нас обманули”. Интерпретация ключевой фразы Бейкера профессором Саротт начинается с освещения контекста того момента, когда она была произнесена. В начале 1990-х годов, когда всего за несколько месяцев до этого пала Берлинская стена, объединение Германии было центральным политическим вопросом в Европе. Но в этом вопросе Советский Союз автоматически имел право голоса: как один из официально признанных победителей во Второй мировой войне Советский Союз сохранял за собой право вето в отношении будущего Германии, не говоря уже о трёхстах восьмидесяти тысячах советских военнослужащих, расквартированных тогда в ГДР. Западногерманские руководители, более всего заинтересованные в получении согласия Москвы на воссоединение Германии, испытывали огромное искушение успокоить Кремль в вопросе о НАТО. Тогдашний министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер выступил с рядом речей, предлагая именно такой компромисс. "Расширения территории НАТО на восток, то есть ближе к границам Советского Союза, не произойдёт", — сказал он в одном из своих обращений, как вспоминает Саротт. Геншер предлагал политическую позицию, с которой канцлер Гельмут Коль в конечном итоге не согласился. Он считал, что Запад должен зафиксировать как можно больше успехов, прежде чем политический климат снова изменится, и позиции Москвы снова укрепятся. "Внешняя политика похожа на покос травы, — объяснял Коль тогдашнему британскому министру иностранных дел Дугласу Херду. — Ты должен как можно быстрее собрать скошенное на случай грозы". В феврале 1990 года госсекретарь Бейкер отправился в Москву, где встретился с Михаилом Горбачёвым, тогдашним генсеком. Как пишет Саротт, Бейкер спросил Горбачева, невольно спровоцировав полемику, которая продлится десятилетия: "Предпочли бы вы видеть объединённую Германию вне НАТО, независимую и без американских войск, или вы бы предпочли объединённую Германию, привязанную к НАТО, с гарантиями того, что альянс не сдвинется ни на дюйм к востоку от его нынешнего положения?" Бейкер, по сути, выдвигал свою собственную, обновлённую версию предложенного Геншером компромисса, предполагая, что, учитывая историю прошлой войны, советские лидеры предпочли бы, чтобы Германия была "заякорена" в многостороннем союзе, чем оставалась бы сама по себе. В своей книге Саротт объясняет, что одна только эта фраза будет жить своей собственной жизнью в ближайшие годы: "Различные лидеры в Москве указывают на этот обмен мнениями как на соглашение, запрещающее НАТО расширяться за пределы своей восточной границы времён холодной войны. Бейкер и его помощники и сторонники, напротив, указывали на гипотетический характер его формулировок и отсутствие какого-либо последующего письменного соглашения как на признак того, что госсекретарь просто проверял один возможный вариант из многих других". Президент Джордж Буш-старший решительно выступил против туманного предложения Бейкера, от которого быстро отказались. На встрече в Кэмп-Дэвиде Буш убедил Коля настаивать на соглашении, позволяющем объединённой Германии полностью вступить в НАТО, с простой оговоркой, что только немецкие войска, а не иностранные, могут базироваться на территории бывшей ГДР, и только после того, как СССР выведет свои войска. Казалось, что Соединённым Штатам и Европе удалось достичь почти всего из своего максимального списка желаний практически без затрат. Такой поворот событий произошел по ряду совпавших причин: грубой экономической необходимости (Москва, испытывавшая нехватку средств, отчаянно нуждалась в пятнадцати миллиардах немецких марок, которые она получила бы в случае вывода советских войск из Восточной Германии); уверенности и амбиций Запада ("К чёрту всё это, — сказал Буш Колю в Кэмп-Дэвиде, отвергая попытки СССР диктовать Германии будущие отношения с НАТО. — Мы победили, а они нет"); и неумелого ведения переговоров со стороны Горбачёва. Второй момент, на который неоднократно указывали Путин и его переговорщики, — это соглашение между Россией и НАТО, подписанное Борисом Ельциным в мае 1997 года, которое проложило путь к расширению альянса за счёт включения в него стран Центральной и Восточной Европы, а также Прибалтики, т.е. тех государств, которые в Москве рассматривали как находящиеся в сфере влияния России. Путин неоднократно упоминал об угрозе военной техники НАТО "у наших границ". Эта история такая же запутанная. Однажды в Варшаве, за ужином и выпивкой, тогдашнему президенту Польши Леху Валенсе удалось убедить Ельцина выступить с совместным заявлением о том, что перспектива вступления Польши в НАТО "не противоречит интересам ни одного государства, включая и Россию". Но, столкнувшись с внутренней политической реакцией, Ельцин быстро отказался от этого заявления. На деле Ельцин и его дипломаты в конце концов начали утверждать, что соглашение 1990 года о воссоединении Германии запрещает дальнейшее расширение НАТО на восток — если иностранные войска не могут быть размещены в бывшей ГДР, то они не могут быть размещены и восточнее. В начале девяностых администрация Билла Клинтона попыталась разобраться в этом деле и заказала расследование по вопросу о размещении войск НАТО к востоку от Германии. Вывод у них был однозначным: Ельцин ошибался. Соглашение ограничивалось той ролью, которую НАТО может играть в объединённой Германии, и не имело никакого отношения к другим странам Восточной Европы. Но правда заключалась в том, что к тому времени мнение России не имело уже большого значения. В 1990 году Запад ещё нуждался в том, чтобы Москва поддержала воссоединение Германии, но дальше уже не было ни формальных, ни практических причин для получения от Москвы одобрения вопроса о расширении членства в НАТО на другие страны. На саммите в Хельсинки Клинтон пообещал выделить Ельцину четыре миллиарда долларов инвестиций в 1997 году — столько же, сколько США предоставили за пять предыдущих лет. Взамен Россия фактически должна была допустить беспрепятственное расширение НАТО. Ельцин, учитывая пустую казну России и свои неблагоприятные перспективы переизбрания, уступил. Узнав об этих событиях, Клинтон, как говорит Саротт, ответил: "Скажу прямо: всё, что русские получают из этой большой сделки, которую мы им предлагаем, — только заверения в том, что мы не собираемся вручать наши вооружения в руки бывших союзников России. Русские получат шанс сидеть в одной комнате с НАТО, но не будут иметь никакой возможности помешать нам сделать что-то, с чем они не согласны. Они могут только зарегистрировать свое неодобрение и выйти из комнаты". Собственно, именно поэтому нынешнее руководство России и стремится закрепить все договорённости хотя бы на бумаге. Верить на слово дорогим западным «партнёрам» никак нельзя. По материалам: <a href="https://www.newyorker.com/news/news-desk/the-historical-dispute-behind-russias-threat-to-invade-ukraine">https://www.newyorker.com/news/news-desk/the-historical-dispute-behind-russias-threat-to-invade-ukraine</a>
Comment (0)