Что означает для России новый союз США, Австралии и Британии

Известие о создании нового трёхстороннего военно-политического союза в составе США, Австралии и Великобритании (AUKUS) и о сопутствующем разрыве «контракта века» на строительство Францией нового поколения австралийских подводных лодок в России восприняли, как это принято у нас говорить, неоднозначно. Кто-то отмахнулся от этой новости, полагая, что провозглашение нового союза — не более чем неуклюжая попытка администрации Джо Байдена отвлечь внимание от афганского провала. Тем более что строительство восьми атомных подводных лодок нового поколения, призванных заменить 12 старых дизельных субмарин австралийских ВМС, в любом случае растянется на десятилетия, и, стало быть, в ближайшем будущем стратегическому балансу на просторах и в глубинах Мирового океана ничто не угрожает. Кто-то искренне порадовался новому острому конфликту между США и Францией и обратил внимание на то, что по части неприятных сюрпризов для европейских союзников президент Байден, пожалуй, не уступит своему предшественнику и оппоненту Трампу. Заодно представилась неплохая возможность строго указать Эммануэлю Макрону и другим европейским лидерам на явно недостаточно энергичные усилия по продвижению «стратегической автономии» Евросоюза от США. Кто-то выразил озабоченность по поводу географически безразмерного характера новой военно-политической конструкции, предполагая, что её создание направлено не только против Пекина, но и против Москвы. Появился еще один повод критически высказаться в отношении новой стратегии Великобритании (Global Britain), цель которой — сохранить за Лондоном статус великой державы, не связанной более никакими обязательствами координировать свою внешнюю политику с европейскими чиновниками в Брюсселе. Кто-то обратил внимание на новые вызовы, которые американское решение о передаче ядерных технологий неядерному государству (Австралии) способно создать для режима нераспространения. Пусть даже Канберру трудно подозревать в скрытых ядерных амбициях, но планы AUKUS создают малоприятный прецедент, размывающий жёсткие рамки этого режима. Сегодня доступ к чувствительным технологиям получает Австралия, завтра такой доступ может получить Южная Корея или Япония, а кто окажется в этой очереди послезавтра? Все эти точки зрения имеют право на существование. Но эти и многие другие подобные суждения в конечном счёте относятся к ближайшим последствиям создания AUKUS. Однако решение о формировании трёхстороннего союза и о новом формате модернизации подводного флота Австралии имеет и долгосрочные последствия. Политики и военные трёх стран пытаются предвидеть, какой будет геостратегическая ситуация в мире ближе к середине века, когда завершится начинающееся сегодня перевооружение Австралии. А значит, есть повод задуматься и о том, как новая геостратегическая ситуация затронет российские интересы. Прежде всего, неожиданный для всех, в том числе и для европейцев, запуск AUKUS подтвердил: противостояние с Китаем — это абсолютный и неоспоримый приоритет американской внешней политики для администрации и Байдена, и, по всей видимости, нескольких последующих. Планы развернуть США из Атлантики в Тихий океан провозглашал еще Барак Обама. Но на институциональном уровне разворот до настоящего времени сводился к продвижению более чем аморфного четырёхстороннего диалога по безопасности Quad (США, Индия, Австралия и Япония) и очень ограниченного по своему функционалу разведывательного альянса «Пять глаз» (США, Канада, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия). Сейчас сделан первый решающий шаг для того, чтобы придать развороту полноценное институциональное оформление. Как выяснилось, ради противостояния с Китаем можно даже пойти на риск серьёзной ссоры с Парижем — притом что из всех европейских союзников Вашингтона Франция имеет наибольшие основания считать себя полноценной тихоокеанско-индоокеанской державой, располагая там значительными «заморскими территориями», где проживает более двух миллионов граждан Пятой республики. Ради «сдерживания» Пекина можно поставить в крайне сложное положение Канберру, которая и так уже поплатилась за свои антикитайские демарши потерей очень значительных объёмов своего экспорта в КНР — от коксующихся углей Квинсленда до каберне и ширазов Нового Южного Уэльса. Ради борьбы с Китаем можно пойти на вольную интерпретацию режима нераспространения. Реальность такова, что Вашингтону становится всё труднее в одиночку тягаться с Пекином в военно-морских вооружениях, особенно в восточной части Тихого океана. Поэтому приходится звать на подмогу своих самых надёжных партнёров и игнорировать неизбежные сопутствующие издержки. Стоит заметить, что современные дизельные подводные лодки по большинству параметров не уступают лодкам с атомным двигателем. По некоторым показателям, например по бесшумности, первые часто превосходят последние. У атомных есть одно неоспоримое преимущество — более высокий уровень автономности и, соответственно, более значительный радиус действия. Если бы новые подводные лодки предполагалось использовать для защиты собственно Австралии в прилегающих прибрежных водах, атомные двигатели были бы ни к чему. А вот если эти лодки предназначены для многомесячных скрытых операций — скажем, в Тайваньском проливе, около Корейского полуострова или где-нибудь в Аравийском море, — то для походов в такие удалённые акватории атомный двигатель будет существенным преимуществом. Для России это означает, что любые её действия отныне будут рассматриваться Вашингтоном в контексте американо-китайского противостояния. Например, Белый дом, скорее всего, будет смотреть сквозь пальцы на военно-техническое сотрудничество Москвы с Дели и Ханоем, видя в этом способ укрепить региональные противовесы Пекину. А вот продолжающееся содействие России программам модернизации китайских военно-морских сил будет, наоборот, рассматриваться под лупой и может стать основанием для новых санкций в отношении обеих стран. Некоторые западные эксперты выражают надежду, что AUKUS со временем превратится в азиатский аналог НАТО — к трёхстороннему партнерству присоединятся Канада и Новая Зеландия, затем — Япония и Южная Корея и, в конце концов, даже Индия и Вьетнам. Такая возможность прогнозируется и в России, вызывая вполне понятную озабоченность. Однако представляется, что это всё-таки малореальная перспектива. Затянуть, например, Южную Корею в многосторонний военный союз крайне трудно — Сеул неоднократно отвергал любые планы создания даже трёхстороннего антикитайского партнёрства с Японией и США. Ещё меньше подобная конструкция устраивает Индию, которая по-прежнему гордится многовекторностью своей внешней политики и не готова ради Вашингтона жертвовать дружескими отношениями с Москвой и Тегераном. Но дело даже не в трудностях рекрутирования новых участников AUKUS. Сам факт создания новой структуры — косвенное признание Вашингтоном того, что модели жёстких союзов, унаследованные от XX века, не подходят для нашего столетия. Североатлантический альянс остаётся громоздкой, неповоротливой, забюрократизированной машиной, которую, несмотря на давление США, пока никак не удается настроить на решительное противостояние с Китаем. Старый миф об универсализме и о глобальных возможностях НАТО был в очередной раз опровергнут в Афганистане. Поэтому AUKUS не стоит воспринимать как адаптированное и сокращенное издание НАТО в бумажной обложке для азиатского читателя. Это скорее попытка найти современную альтернативу НАТО. Снижение роли НАТО для американской стратегии в исторической перспективе представляется практически неизбежным. Однако не вполне очевидно, что всемерное ослабление НАТО соответствует долгосрочным российским интересам, если на смену НАТО придут конструкции типа AUKUS. По крайней мере, в НАТО существуют детальные и чётко прописанные процедуры принятия решений, механизмы поиска компромиссов между многочисленными участниками альянса. Решения, исходящие от НАТО, могут быть малоприятными для Москвы, но они, как правило, последовательны и предсказуемы. А вот от облегчённых структур типа AUKUS можно ждать любых фортелей и импровизаций, неизбежно умножающих политические риски. Создание AUKUS предполагает, что приоритеты США по-прежнему состоят в контроле над океанскими коммуникациями. Установить надежный контроль над сухопутными транспортными коридорами в Евразии Соединённые Штаты не в состоянии, да в этом и нет необходимости — основные мировые грузопотоки в обозримой перспективе будут идти морем. Поэтому именно Мировой океан, а не континентальное пространство Евразии — основное поле битвы между США и Китаем. Для России как преимущественно сухопутной державы это скорее хорошо, чем плохо, если, конечно, Москва не ставит перед собой цели во что бы то ни стало занять место в эпицентре грядущего американо-китайского противостояния. Теоретически через пару десятилетий австралийские подводные лодки могут оказаться у побережья Сахалина и Камчатки или даже пройти через Берингов пролив в Северный Ледовитый океан и создать новую потенциальную угрозу для российского Северного флота. Однако есть все основания полагать, что их главные маршруты будут пролегать значительно южнее, не затрагивая непосредственно российских интересов. С одной стороны, новый альянс явно направлен против Китая. С другой – у России самая протяжённая в мире морская граница. Так что чем больше у потенциального противника подлодок – тем больше забот у российских военных. По материалам: <a href="https://carnegie.ru/commentary/85419">https://carnegie.ru/commentary/85419</a>

• Category: News
• Duration: 10:05
• Date:  3 years ago
• Tags:   aukus, нато, сша против китая, альянсы, геополитика