Какой позитив возможен в отношениях России и Японии?

Больше полугода назад, 31 августа 2020 года, состоялся очередной телефонный разговор между президентом России Владимиром Путиным и премьер-министром Японии Синдзо Абэ. Это событие так и осталось бы кратким коммюнике для прессы, если бы не контекст: за три дня до этого Абэ объявил, что намерен оставить пост главы японского правительства, и потому этот разговор с Путиным был для него последним. Впрочем, и без всякого контекста сухая проза пресс-релиза изобиловала не совсем обычной для этого жанра фразеологией. Уходящий японский премьер тепло отозвался о своей дружбе с российским президентом, который, в свою очередь, высоко оценил «колоссальный вклад» своего коллеги в развитие российско-японских отношений. Обычно такие слова «на прощание» могут позволить себе лидеры только очень близких стран, подводящие итоги исключительно плодотворного периода в истории двустороннего сотрудничества. Страны, которые вот уже три четверти века не могут подписать даже мирный договор, такими репликами, как правило, не обмениваются. Оставляя в стороне вопросы личной дружбы, следует признать очевидное: российско-японские контакты при Абэ действительно поднялись на беспрецедентный уровень. Сменивший Абэ на посту главы японского правительства Ёсихидэ Суга выразил желание, следуя линии своего предшественника, «стремиться ко всестороннему развитию российско-японских связей, включая подписание мирного договора». В 2020 году почти все двусторонние контакты по понятным причинам были поставлены на паузу, но уже сейчас понятно, что ни второго такого всплеска контактов, ни ощутимых прорывов в отношениях России и Японии ждать больше не стоит. Они останутся в привычной колее вне зависимости от намерений нынешнего японского премьера и всех следующих. Чтобы понять, какими будут отношения России и Японии после Абэ, интересно будет сравнить их с японскими соседями — Южной Кореей и Китаем. Первое, что бросается в глаза — это то, что в российско-японских отношениях царит относительное спокойствие, резко контрастирующее с бурными японско-китайскими и японско-корейскими. Последний заметный конфликт, когда дело дошло до отзыва японского посла из России, произошел в 2010 году. Скандал был вызван визитом тогдашнего президента России Дмитрия Медведева на Южные Курилы. После этого отношения двух стран выровнялись и больше не портились. Чего нельзя сказать, например, об отношениях Токио с Пекином, которые за тот же период прошли путь от антияпонских погромов в 2012 году до заявлений о партнерстве в 2018-м. Традиционно прохладные японско-корейские отношения в последние четыре года и вовсе переживают самый глубокий кризис за последние полвека. В этом смысле отношения Москвы и Токио — образец стабильности: они движутся без резких колебаний в ту или иную сторону. Второй аспект — это территориальный спор. Строго говоря, подобные разногласия у Японии есть со всеми её соседями, включая Северную Корею и Тайвань, с которыми у Токио нет дипломатических отношений. Если с Россией Япония спорит о южнокурильских островах, то с Китаем и Тайванем — об архипелаге Сэнкаку, а с Северной и Южной Кореей — об островах Такэсима. Однако у российско-японского спора есть уникальные особенности. Во-первых, Россия — единственный сосед Японии, ведущий с ней какие-либо переговоры по поводу спорных территорий. Во-вторых, эмоциональный фон вокруг проблемы Южных Курил может и не назовешь идеальным, но он не идет ни в какое сравнение со всплесками открытой враждебности, которые вызывают односторонние демарши сторон в японско-китайских и японско-корейских территориальных спорах. Наконец, в-третьих и в-главных, только в российском случае территориальный конфликт стал центральной проблемой в двусторонних отношениях с Японией. Проблемы Сэнкаку и Такэсимы намного более периферийные. Третья особенность российско-японских связей — их скромный масштаб по сравнению с японско-корейскими и японско-китайскими. Разница в масштабах сотрудничества со всей очевидностью проявляется и в экономической статистике. По данным Японской организации по развитию внешней торговли (JETRO) за 2019 год, товарооборот между Японией и Россией составил порядка $21,5 млрд. Для сравнения: аналогичная цифра для Южной Кореи — $76 млрд, а для Китая — $304 млрд. Россия не входит в десятку крупнейших торговых партнеров Японии, уступая даже Гонконгу. Эти три аспекта (стабильность, концентрация на территориальном споре и ограниченный масштаб двусторонних связей) переплетаются между собой и усиливают друг друга, что создает довольно простую и устойчивую несущую конструкцию японско-российских отношений. Главным стабилизирующим элементом в них, как ни парадоксально, остается именно территориальный спор — и в позитивном, и в негативном плане. С одной стороны, проблема Южных Курил успешно затмевает более мелкие разногласия. Япония, стремясь решить территориальный спор, старается не создавать дополнительную напряженность в отношениях с Россией. С другой — даже в тех областях, где теоретически можно было бы выйти на новый уровень сотрудничества (например, в совместном хозяйственном освоении Южных Курил), территориальный спор становится непреодолимым препятствием даже для наименее амбициозных проектов. Российско-японское сближение, начавшееся с визита Абэ в Москву в апреле 2013 года, приобрело более-менее конкретные очертания лишь три года спустя. В ходе своего визита в Сочи в мае 2016 года японский премьер анонсировал «новый подход» к проблеме Южных Курил и обнародовал первый черновой вариант плана по развитию экономического взаимодействия с Россией. План затрагивал восемь областей: здравоохранение, градостроительство, энергетику, промышленное производство, сельское хозяйство, транспортную инфраструктуру, технологическое развитие, малый и средний бизнес, а также гуманитарные контакты. Чуть позже в японском кабинете министров появилась отдельная должность государственного министра по вопросам экономического сотрудничества с Россией. К концу 2019 года российско-японское сближение породило более 200 проектов, большинство из которых уже активно реализуются и действительно весьма полезны. Тем не менее, подавляющее большинство из них имеет очень скромные масштабы, если не считать нескольких энергетических («Ямал СПГ» и «Арктик СПГ-2»). Качественного прорыва так и не случилось: усилия Абэ по развитию российско-японских экономических связей почти не отражаются в цифрах. И без того скромный товарооборот между двумя странами достиг пика в 2014 году, а японский экспорт в Россию — еще в далеком 2008-м. Ненамного лучше обстоят дела и с японскими капиталовложениями в российскую экономику: совокупный объем накопленных в России прямых инвестиций из Японии прошел свой максимум восемь лет назад — в самом начале второй премьерской каденции Абэ. Никаких подвижек в решении территориального спора также не случилось. В ноябре 2018 года на саммите в Сингапуре Путин и Абэ договорились продолжить переговоры на основе Московской декларации 1956 года, предусматривающей передачу Японии двух островов из четырех после подписания мирного договора. В японском парламенте это соглашение вызвало бурю возмущения. Депутаты от оппозиции настойчиво требовали ответа на вопрос, являются ли с точки зрения правительства все четыре южнокурильских острова неотъемлемой частью Японии. Кабинет министров же, рассчитывая на прогресс в переговорах с Россией, к немалому политическому ущербу для себя от прямого ответа изо всех сил уклонялся. Прогресса, как известно, не последовало. Даже если Ёсихидэ Суга продолжит курс своего предшественника на интенсификацию контактов с Россией, не совсем ясно, почему то, что не получалось сделать в предыдущие семь лет, должно удаться именно сейчас и именно ему. Основания для пессимизма дает не только негативный опыт предыдущих лет. Рейтинг доверия кабинету Суги уже в первые четыре месяца его работы упал до отрицательных величин, и это не только серьезно сужает пространство для маневра, которым располагает нынешний японский премьер, но и ставит под сомнение его политическое будущее. Еще одна помеха — это приход к власти в США новой администрации, которая, судя по всему, гораздо более склонна политически давить на Москву, чем предыдущая. В этом смысле четыре года Трампа были для Японии и России уникальным окном возможностей: его изоляционистские инстинкты предоставляли союзникам США гораздо больше свободы в отношениях с третьими странами, чем воззрения Джо Байдена на роль Америки в мире. Опыт последних лет позволяет сделать два вывода. Первый: прорыв в российско-японских отношениях — хоть политических, хоть экономических — вряд ли возможен. Более того, в обозримом будущем японцы не будут пытаться повторить те усилия, которые Абэ приложил для достижения подобного прорыва. Второй вывод: у этих отношений, тем не менее, есть значительный потенциал для органического роста — развития, которое происходит само собой при минимально благоприятствующих условиях. Простой пример — облегчение визового режима между двумя странами. Остается лишь надеяться, что негативный опыт не заслонит собой позитивный, а вклад предыдущего японского премьера в развитие двусторонних отношений не пропадет впустую. По материалам: <a href="https://carnegie.ru/commentary/83962">https://carnegie.ru/commentary/83962</a>

• Category: News
• Duration: 09:58
• Date:  4 years ago
• Tags:   япония, синдзо абэ, курилы, геополитика, дипломатия